В 1994 году пришлось мне работать, к сожалению очень недолго, в храме святых Апостолов Петра и Павла. Храм этот один из самых древних и красивых в Москве. Много там было удивительного. Я была свидетелем нескольких чудесных случаев. Вот один из них.

Закончилась служба. Я стояла у дверей. Подошла ко мне женщина и, захлебываясь от слез, стала умолять показать, где какие иконы в храме находятся. У нее умирал муж, и она пришла из больницы. У мужа Валентины (так звали женщину), Алексея, была очень тяжелая болезнь почек, причем как-то неожиданно начавшаяся. Так вот, мы стали переходить от иконы к иконе и ставили свечи у каждой иконы. Я рассказывала ей о святых, которые были изображены на иконах, старалась утешить ее. Как же плакала эта женщина, как просила она Бога помочь ее мужу, простить его за тяжелый характер, за все, что он плохого сделал в своей жизни! Для нее никого вокруг не было: только Бог, Божия Матерь и святые. Такое забыть невозможно! Никогда ничего подобного я не видела.

Когда она уходила, я, сама не знаю почему, попросила у нее телефон. Вечером что-то толкнуло меня позвонить ей. И вдруг слышу ее повеселевший голос. Она рассказала мне следующее.

Только что позвонил дальний родственник, который каким-то чудом нашел профессора-уролога, причем этот профессор специализируется именно на этом заболевании. Профессор тут же дал согласие совершенно незнакомому человеку осмотреть больного, тут же договорился с военным госпиталем имени Бурденко, где было нужное оборудование, и той больницей, где лежит Алексей. И вот сейчас они встречаются и едут за Алексеем, чтобы перевезти его в госпиталь имени Бурденко. Разговор с профессором и переговоры с больницами совпали с тем временем, когда Валя была в храме. Появилась надежда! Профессор чуть не до полуночи осматривал Алексея и тут же назначил процедуры. Это было очень сложное лечение. Валя находилась в больнице круглосуточно. Алексей выжил.

До сих пор мы перезваниваемся, и я знаю, что он жив и здоров, время от времени он проходит повторный курс лечения. Алексей уже вполне бодр и делает какие-то дела по дому, даже выходить на работу собирается. А ведь ему оставалось жить несколько дней: почки уже почти перестали работать.

Один очень большой ученый, медик, тяжко заболел. Приглашенные врачи, его друзья, нашли больного в таком состоянии, что было очень мало надежд на выздоровление.

Жил профессор только со своей сестрой, старушкой. Был он не то что совсем неверующим, но мало интересовался религиозными вопросами, в церковь не ходил, хотя жил недалеко от небольшого храма.

После такого медицинского приговора сестра его очень опечалилась, не зная, чем помочь брату. И тут вспомнила, что рядом – церковь, куда можно пойти и подать на проскомидию о тяжко болящем брате.

Рано утром, не говоря ни слова брату, сестра собралась на раннюю обедню, рассказала священнику о своем горе и просила вынуть частицу и помолиться о здравии брата. А в это же время ее брату было видение: будто стена его комнаты как бы исчезла и открылась внутренность храма, алтарь. Он видел свою сестру, о чем-то говорившую со священником. Священник подошел к жертвеннику, вынул частицу, и эта частица со звоном упала на дискос. И в тот же момент больной почувствовал, что какая-то сила вошла в его тело. Он встал с постели, чего давно уже не мог сделать.

В это время вернулась сестра, удивлению ее не было предела.

– Где ты была? – воскликнул бывший больной. – Я все видел, я видел, как ты в церкви говорила со священником, как он вынул за меня частицу.

И тут оба со слезами возблагодарили Господа за чудесное исцеление.

Профессор еще долго жил после этого, уже никогда не забывая о милосердии Божием, бывшем к нему, грешному.

На фронт я попал в 1941 году 22-летним юношей. Был связистом. Участвовал в обороне Ленинграда. Немцы рвались к городу, он был окружен. Пытаясь во что бы то ни стало захватить город, немцы обрушили на нас лавину огня. Один за другим погибали боевые друзья. И вот в одну из бомбежек, когда шквал огня обрушился на город и, казалось, началось светопреставление, произошло настоящее чудо. Ночное небо вдруг озарилось розовым светом, и на розовом небе появился образ Спасителя. От неожиданности все находившиеся в блиндаже бойцы, не сговариваясь, попадали на колени и стали креститься… Образ Спасителя исчез. Небо стало обычным, но кромешный ад прекратился. А мы долго еще не могли прийти в себя… С тех пор я и уверовал в Бога. С этой верой прошел всю войну и после Победы вернулся домой без единого ранения. Образ Христа навсегда остался в моей памяти.

“Бог все-таки есть,” – часто говорил вслух седоватый старик, высокорослый, согбенный, с выразительными чертами лица. Его звали Федор Михайлович Махов. В то время во всех школах и институтах учили, что Бога нет, а верующих считали отсталыми или сумасшедшими. Уверился же Федор Махов в существовании Бога после того, как был спасен из воды.

Однажды он шел домой по льду по речке Пехорке, это в Подмосковье. Был поздний вечер, а зимой рано темнеет. Дороги не было видно. Где-то на середине реки он попал в прорубь. Река в том месте была глубока, так что летом не каждый ныряльщик до дна достанет.

Очутившись под водой, он стал тонуть. Если на льду темень, то уж подо льдом полный мрак. Он стал барахтаться, чтобы выплыть. Через несколько секунд он всплыл, но не попал в прорубь, а ударился головой о лед. И вот тут он действительно стал тонуть, потому что не знал, куда выплывать. Опускаясь на дно, он изо всей мочи воззвал к Господу:

– Боже, если Ты есть, спаси меня, помоги! Он молил не словами (воздуха не было), а умом – всем своим нутром кричал вверх. В тот же миг вода подо льдом осветилась.

– Я не видел никого, только свет был, как утром, – объяснял он потом. – Свет приблизился ко мне. И какая-то сила взяла меня как бы за волосы и потащила вверх. Не знаю как, но меня вытолкнуло на край льда. Кто-то помог мне выбраться. Наверное, Бог или Ангел достал меня из-под льда… Я сначала пополз, потом поднялся на ноги и пошел. Пальто от воды тяжелое, ледяное. Я не успел замерзнуть, как дошел домой…

Да, кто бы что ни говорил, а Бог все-таки есть. А иначе не было бы меня.

Я рано вышла замуж. Вера в Бога у меня была, но работа, повседневная суета отодвинули веру на второй план. Я жила, не обращаясь к Богу с молитвой, не соблюдая постов. Проще сказать: я охладела к вере. Мне даже в голову не приходило, что Господь услышит мою молитву, если я обращусь к Нему.

Жила я с мужем и детьми в Стерлитамаке. В январе внезапно заболел мой младший ребенок, мальчик пяти лет. Пригласили доктора. Он осмотрел ребенка и сказал, что у него дифтерит в острой форме, назначил лечение. Ждали облегчения, но его не последовало.

Ребенок страшно ослабел. Он уже никого не узнавал. Лекарства принимать не мог. Из груди его вырывался страшный хрип, который слышен был по всей квартире. Приезжали два доктора. Печально посмотрели на больного, озабоченно поговорили между собой. Было ясно, что ребенок не переживет ночи. Я ни о чем не думала, механически делала все нужное для больного. Муж не отходил от постели, боясь пропустить последний вздох. В доме все стихло, только раздавался страшный свистящий хрип.

Ударили в колокол к вечерне. Почти бессознательно я оделась и сказала мужу:

– Я пойду попрошу отслужить молебен о его выздоровлении.

Вхожу в церковь. Навстречу мне идет отец Стефан.

– Батюшка, – говорю ему, – у меня сын умирает от дифтерита. Если не боитесь, отслужите у нас молебен.

– Мы обязаны напутствовать умирающих всюду и идем без страха, куда нас приглашают. Сейчас я к вам приду.

Вернулась я домой. Хрип по-прежнему раздавался по всем комнатам. Личико совсем посинело, глазки закатились. Я дотронулась до ножек: они были совсем холодные. Больно сжалось сердце. Плакала ли я, не помню. Я так много плакала в эти страшные дни, что, кажется, и слезы все выплакала. Зажгла лампадку и приготовила необходимое.

Пришел отец Стефан и начал служить молебен. Я осторожно взяла на руки ребенка вместе с перинкой и подушкой и вынесла в залу. Мне было слишком тяжело стоя держать его, и я опустилась в кресло. Молебен продолжался. Отец Стефан открыл Святое Евангелие. Я с трудом встала с кресла. И свершилось чудо. Мальчик мой поднял голову и слушал Божие слово. Отец Стефан кончил читать. Я приложилась; приложился и мальчик. Он обвил ручонкой мою шею и так дослушал молебен. Я боялась дышать. Отец Стефан поднял Святой Крест, осенил им ребенка, дал ему приложиться и сказал: “Выздоравливай!”

Я уложила мальчика в постельку и пошла проводить батюшку. Когда отец Стефан уехал, я поспешила в спальню, удивляясь, что не слышу обычного хрипа, надрывающего душу. Мальчик тихо спал. Дыхание было ровным и спокойным. С умилением опустилась я на колени, благодаря Милостивого Бога, а затем и сама уснула на полу: силы оставили меня.

На другое утро, лишь ударили к заутрене, мальчик мой поднялся и чистым, звучным голосом сказал:

– Мама, что это я все лежу? Мне надоело лежать!

Возможно ли описать, как радостно забилось мое сердце. Сейчас же согрели молока, и мальчик с удовольствием его выпил. В 9 часов в залу тихо вошел наш доктор, посмотрел в передний угол и, не увидев там стола с холодным трупиком, окликнул меня. Я веселым голосом отозвалась:

– Сейчас иду.

– Неужели лучше? – удивленно спросил доктор.

– Да, – ответила я, здороваясь с ним. – Господь явил нам чудо.

– Да, только чудом мог исцелиться ваш ребенок.

Восемнадцатого февраля отец Стефан служил у нас благодарственный молебен. Мальчик мой, совершенно здоровый, усердно молился. По окончании молебна отец Стефан сказал:

– Следовало бы вам описать этот случай.

Искренне желаю, чтобы хоть одна мать, прочитавшая эти строки, в час скорби не впала в отчаяние, а сохранила веру в благость неведомых путей, которыми ведет нас Промысел Божий!

У моей бабушки была сестра, старше ее на полтора года, Людмила. Руки у нее с раннего детства были покрыты экземой. Куда только ни обращались – все было бесполезно. Постоянно приходилось бинтовать кисти рук. Рядом с их селом был источник, который считался святым. Со всей губернии съезжался народ к этому источнику. Раз в году от сельского храма к святой воде шел крестный ход с пением, хоругвями и иконами. Огромное шествие.

Почему раньше не воспользовались этим средством для лечения девочки, я не знаю. В тот год было бабушке лет пять-шесть, и она помнит все очень хорошо. Всей семьей шли они вместе с крестным ходом к источнику. Впереди всего шествия – настоятель сельского храма отец Гавриил, дед моей бабушки и ее сестры.

Подошли к источнику. Отец Гавриил подвел внучку и поставил прямо у воды. Бабушка моя, уцепившись за сестру, тоже пробралась, чтобы все видеть. Стали читать Евангелие, молитвы. При чтении молитв по знаку отца Гавриила девочке надо было опустить руки в воду и подержать там. “Смотри, Людушка, молись в это время. Очень молись,” – сказал отец Гавриил. Так она и сделала. После этого руки снова забинтовали и пошли домой.

Вечером, когда сняли бинты, чтобы сделать перевязку, с изумлением увидели чистые розовые ручки. Ни следа экземы, ни шрамика. Больше болезнь не возвращалась.